Политология

ТЕКТОЛОГИЯ ГЛОБАЛЬНОГО КОЛЛЕКТИВИЗМА

Костов С.В.

Новосибирский государственный университет

                                          …наш социализм прекрасен
                                                            во всех стадиях
                                                                     своего исторического воплощения [1]…

В самом начале XX века, когда ещё не разразилась Первая мировая война, Богданов, анализируя международную обстановку, отмечал, что «под костюмами XX века возрождается новое варварство» и уже в скором времени следует ожидать «те кризисы, которые доведут его до полной последней зрелости». Вместе с тем в хаосе текущих событий он усматривал также и «симптомы великих перемен, идущих в глубине жизни», «перемен, захватывающих все её главные области», фиксируя конкретно, что: а) «изменяется соотношение сил между человечеством и стихийной природой, против которой оно ведёт свою вечную борьбу»; б) «изменяются в корне отношения между самими людьми»; в) «изменяется связь идей, освещающих для людей их существование и деятельность»; г) «изменяется весь облик бытия, потому что близится к окончанию пролог истории человечества, пролог, долго и ошибочно считавшийся настоящей его историей» [2].

Согласно Богданову, развитие человечества из животного состояния в разумный вид совершается по очень простой схеме: пролог истории, начало истории и собственно история; при этом весь исторический цикл всецело укладывается в один тектологический акт: недифференцированное архаичное целое – дифференциация – контрдифференциация – дифференцированное сознательное целое. В традиционной исторической периодизации это соответствует смене типов общества: первобытное – феодально-авторитарное – буржуазно-индивидуалистическое – коллективистическое общество. Первые три фазы составляют стихийный период развития человечества и относятся к прологу его истории, поскольку в полном и подлинном смысле слова об истории человечества можно говорить лишь тогда, когда оно, будучи деятелем в окружающем мире, являет себя как единое разумное целое. В настоящее время человечество вплотную приблизилось к началу своей истории — к моменту, разделяющему стихийную стадию развития человечества от сознательной, т.е. к моменту, когда происходит «смена одного типа развития другим: дисгармонического развития человечества раздробленного — гармоническим развитием объединённого человечества» [3].

Итак, согласно Богданову, пролог человеческой истории заканчивается. Человечество стоит на пороге начала своей истории. Что там за порогом? Наиболее определённым образом только наука, опираясь на практику, может сказать человечеству, что там за порогом, поскольку она для того и существует, чтобы предвидеть. Разумеется, того, чего не наблюдалось в практике, она предсказать точно не может. Но если ей «в общем известно то, что есть, и известно, в какую сторону оно изменяется», т.е. известна тенденция, то наука не только может, но и «должна сделать вывод о том, что из этого получится. Она должна сделать этот вывод для того, чтобы люди в своих действиях могли с ним сообразоваться, чтобы они не тратили бесплодно свои силы, действуя вопреки будущему, задерживая развитие новых форм, — но чтобы они могли сознательно работать для ускорения и облегчения этого развития» [4]. Короче говоря, способ научного предвидения заключается в выявлении текущих тенденций и экстраполяции их в будущее. Достоверность предвидения зависит от точности и полноты организационного анализа, положенного в его основу. В конечной фазе научного предсказания ключевую роль играет принцип предельного равновесия [5] — основной способ исследования кризисов, модельюкоторого может служить следующий воображаемый эксперимент: предположим, мы берём смесь «воды, керосина, песка, камней, кусков сахара и железа» и сильно взбалтываем; вполне понятно, что «какое-нибудь существо молекулярного масштаба восприняло бы этот процесс как жестокую мировую катастрофу», не находя в наблюдаемых движениях никакой закономерности, однако даже оно, если бы знало состав элементов смеси и их свойства, «могло бы предсказать, как эти элементы расположатся, когда взбалтывание кончится и они придут в равновесие» [6]. Таким образом, суть научного предвидения — в экстраполяции наблюдаемых тенденций, предел которых и есть суть прогноза.

Итак, человечество, точнее недочеловечество, с ядерной дубиной в руках подошло к началу своей истории. Какие тенденции в его развития наблюдаются? Разумеется, куча всяких разных, но наука как «организующее орудие практики» обязана разгрести эту кучу, систематизировать и упаковать. И действительно, после соответствующей «экологической» процедуры получается пакет «рафинированной», «экологически чистой» продукции с научной «зеброй» на упаковке. В пакете — два комплекса наблюдаемых тенденций: исторические, или тенденции прошлого, и зависимые от них актуальные, или тенденции настоящего. В виду глобальной пространственной и временной масштабности процессов, которые они характеризуют, эти тенденции более уместно называть мегатрендами.

Первый комплекс, который в общей системе тенденций (в пакете) является центральным, составляют исторические мегатренды, т.е. основные направления глобального общественного процесса — социогенеза, наблюдаемого в масштабе исторического времени. В таком временном измерении развитиемировой общественной системы направлено в сторону неограниченного роста её численности и влияния на окружающую среду, ускорения темпа внутренних преобразований, усложнения и роста организованностиобщества, роста сотрудничества и всестороннего освобождения человеческой деятельности.

Второй, зависимый от первого комплекс, который по отношению к нему является периферическим, составляют актуальные мегатренды, т.е. основные направления глобального социогенеза, наблюдаемого в масштабе актуального времени. К ним относятся основные информационные тенденции, связанные с экспоненциальным ростом производства информации, её доступностью и высокой скоростью распространения; основные демографические тенденции, обусловленные гиперболическим ростом численности населения планеты; основные коммуникационные тенденции, наблюдаемые как возрастание интенсивности и экстенсивности общения, как глобализация мышления; основные энергетические тенденции, характеризуемые стремительным ростом энергопотребления, а также все остальные самые общие тенденции научно-технического развития. Это связанные с формированием нового состояния техносферы главные направления борьбы человека с природой, которые «знаменуют подъём научной техники на ступень сознательной интенсификации производительных сил, а не только стихийно стимулируемого их развития». На данный период самыми общими из основных тенденций научно-технического развития являются: 1) «сознательная борьба за максимальный коэффициент использования всех технических средств и возможностей»; 2) не снижающийся темп роста производства энергии; 3) тенденция к автоматизации и компьютеризации всего производства; 4) смена парадигмы хозяйствования: с региональной, для которой характерна тенденция к автаркии, на планетарную с тенденцией образования прочных взаимодополнительных связеймежду отдельными региональными хозяйствами; 5) тенденция к научной организации труда в глобальном масштабе, т.е. к рациональному использованию всех имеющихся на планете трудовых ресурсов, как «физически-исполнительских», так и «организаторских»; 6) всевозрастающая коллективизация научно-исследовательской работы, нацеленной на реально-практические перспективы; 7) тенденция к консолидации технариата — «социальной группы, непосредственно развивающей научную технику и естествознание», т.е. «технической интеллигенции», являющейся социальным авангардом текториата — «организаторской интеллигенции вообще»; 8) тенденция к «выработке технической интеллигенцией нового мировоззрения», «тяготеющего к монизму», «научно-практического» и «сознательно-организаторского»; 9) стремлениетехнической интеллигенции «стать классом “для себя”, с особой идеологией, и сделаться самостоятельным, а не служебным организатором общественного хозяйства»; 10) тенденция к росту руководящей роли текториата в глобальном социогенезе, его стихийное пока стремление стать единым руководящим органом во всех сферах человеческой деятельности и еще ряд тенденций, продолжать который нецелесообразно, т.к. их содержание и характер уже продемонстрирован в достаточной мере [7].

Весь пакет, т.е. оба комплекса мегатрендов, или, образно говоря, всё тенденциозное наследство, доставшееся недочеловечеству из пролога его истории, образует во всей своей совокупности единую и самую общую направленность исторического процесса в целом — тенденцию к коренному преобразованию всей антропосферы, связанному с существенным преображением недочеловечества и его переходом в статус человечества. Согласно принципу предельного равновесия этот глобальный метаморфоз наблюдается в масштабе исторического времени как смена глобальных форм социогенеза, связанная с переходом антропогенеза из стадии, в которой человечество являлось объектом подбора, в стадию, в которой оно становится активным деятелем подбора, проще говоря, с переходом из стихийной фазы развития общества в сознательную. В структурном плане, как уже было выше отмечено, эта всеобщая направленность всех социоисторических процессов, которую для краткости удобно назвать омега-тенденцией, представляет собой двухкомплексную систему взаимосвязанных мегатрендов прошлого и настоящего, из которых исторические мегатренды составляют центральный комплекс, иначе говоря, ядро, а все актуальные — периферический, его оболочку. Экстраполяция омега-тренда в будущее предполагает одну существенную предпосылку: отсутствие внешних и внутренних катастроф, способных нарушить прогрессивное развитие мировой социальной системы. Это означает, во-первых, предположение, что за время экстраполяции не произойдёт никаких космических катаклизмов, а во-вторых, предположение, что недочеловечество закопает в конце концов свою ядерную дубину и в будущем откажется применять и другие подобные орудия самоубийства: всякого рода климатические, геофизические, вирусные, биохимические, генетические, психотронные и другие средства омницида, часть которых наряду с информационными и финансово-экономическими уже практикуется под видом «научного» сокращения населения. Между тем, как даже частичное самоистребление или такое «более гуманное» средство, как снижение размножения, означает отказ от безграничного роста жизни, сдачу позиций перед окружающими стихиями: жизнь побеждает, пока нападает; поэтому любое сокращение своей армии есть отступление под ударами осаждающих со всех сторон стихий. Более того, каждый неродившийся её рядовой — это возможный талантливый или даже гениальный полководец в её борьбе со стихиями; не говоря уж о том, что каждая комбинация генов и эйдогенов [8] уникальна и каждая вносит свой посильный и неповторимый вклад в эту захватывающую борьбу. Ненаучные побасенки о нехватке ресурсов по своей сути сводят жизнь человечества к жизни дрожжевых грибков в сахарном сиропе, но человек — не дрожжевой грибок, а на несколько порядков более высшая ступень организации, в силу чего такая и подобная ей аналогия, мягко сказать, неуместна: научная аналогия предполагает структурную тождественность или, по крайней мере, структурное сходство объектов исследования и проверяется практикой.

С учётом указанной выше необходимой предпосылки выделенная система мегатрендов экстраполируется «до того жизненного предела, до которого они остаются взаимно совместимы» [9]. Например, если изолировано от всей системы экстраполировать такой мегатренд, как ускорение темпа социальных преобразований, то в пределе возникает бесконечная скорость, т.е. сингулярность и, как следствие, непредсказуемость. Однако если вспомнить, что это тенденция развития общества, состоящего из людей, то становится ясно, темп преобразований не может превышать темпа жизнедеятельности отдельного человека, поскольку, если среда изменяется быстрее, чем скорость адаптации к ней адаптируемого, последний не вписывается и гибнет. Следовательно, предел темпа социальных преобразований есть средний темп жизнедеятельности обыкновенного человека, а при таком значении предела этот мегатренд вполне совместим с другими, в частности с научно-техническими мегатрендами, среди которых, например, третий, с которым связан рост быстродействия вычислительной техники, уже при существующих поистине фантастических скоростях обработки информации может обеспечить надёжный многократно гарантированный технический контроль над социальными преобразованиями. Иными словами, никакой сингулярности не возникает: до самого своего предела этот мегатренд совместим с остальными, и социальная система сохраняет способность к своему дальнейшему устойчивому развитию.

В общем пакете мегатрендов имеется ещё один особенный мегатренд — это неограниченный рост численности мировой общественной системы. Его экстраполяция имеет две особые точки: размеры планеты и ограниченность пищевых ресурсов. Анализ поведения демографической системы в условиях максимального действия этих двух ограничителей показывает, что мегатренд не достигает в этих условиях своего предела, и система продолжает своё развитие. Естественные размеры планеты не могут быть пределом количественного прогресса этой системы, поскольку беспредельный космос всегда может стать возможной средой обитания при достаточном для его освоения качественном прогрессе, т.е. при соответствующем таким задачам уровне развития науки и техники. Всякого рода неомальтузианские ссылки на нехватку ресурсов вообще ненаучны [10], так как предельно несущая способность нашей планеты достаточно высока: если «принять во внимание творческий потенциал человека, то нет предвидимых пределов основным природным ресурсам для производства пищи, которому служит пространство, вода, климатические условия, солнечная энергия и вклад самого человека», поскольку «все эти ресурсы либо не ограничены, либо их возможно расширить, использовать более целесообразно, либо в значительной мере преобразовать». Более того, «многие ресурсы создаются трудом и изобретательностью», в силу чего «в технике и технологиях есть бесконечный резерв в производстве новых ресурсов». Например, исчезновение такого энергоресурса, как нефть, «приводит к поискам и открытию новых запасов, созданию альтернативных источников энергии», а развитие биотехнологий «существенно увеличивает производительность сельскохозяйственного труда». В результате после детального анализа возможностей и ограничений мирового производства пищи «многие эксперты пришли к выводу, что нет предела росту населения» [11]. Что же касается совместимости остальных мегатрендов с демографическим, то она очевидна, поскольку все без исключения мегатренды лишь способствуют снятию всевозможных ограничений в производстве пищевых ресурсов.

В конечном итоге, предел взаимно совместимых мегатрендов, к которому тяготеет развитие мировой социальной системы, есть, к большому разочарованию антиглобалистов, единый, сплочённый тесным сотрудничеством, мировой социальный организм, иначе говоря, глобальный коллектив, структурно тождественный живому организму. Этот глобальный коллектив будет иметь единый орган управления, подконтрольный технариату. Во всех сферах общественной деятельности доминирующую роль будет играть текториат. Образно говоря, мировая социальная система в пределе будет представлять подобие живого организма, в котором функции мозга будет выполнять технариат, а центральной нервной системы — текториат. Однако в научном сообществе существует предубеждение, что интеграция недочеловечества в единую «цефалоцентрическую систему» с образованием всеобщего интеллекта грозит ему неизбежной гибелью [12]. Обыкновенно приводится следующая аргументация: нынешнее состояние недочеловечества подобно «сообществу популяций», а будущее — живому организму, но поскольку в биологии известно, что организм смертен, а популяция якобы бессмертна, то в отношении «цефалоцентрически» объединённого недочеловечества делается соответствующий пессимистический вывод.

Однако следует заметить, что приведённая аналогия некорректна. Во-первых, не все организмы смертны, например, бактерии [13]. Во-вторых, если более сложные организмы стали смертны, то, исходя из предыдущего, следует заключить, что смерть — не первичная необходимость, а вторичное приобретение в процессе адаптации организмов в непрерывно меняющейся среде. Значит, либо организм не успевает восстанавливать нарастающий вал «поломок» в определённый момент своей жизни, либо существует генетическая программа его смерти. И то, и другое в принципе поправимо: в первом случае требуется усилить регенерацию, либо помочь ей заменой «поломанных» органов на здоровые; во втором случае требуется отменить эту программу. Учёные уже открыли ген запрограммированной смерти клетки. Это подтверждает запрограммированность смерти. Следовательно, дело за наукой — её распрограммировать. Конечно, организм может умереть насильственной смертью, но это уже не связано с внутренними биологическими причинами смерти. Что же касается чисто биологической смерти, её можно изъять из эволюции организма — так утверждают генетики.

К тому же следует добавить, что аналогия между «цефалоцентрическим» человеческим объединением и биологическим организмом ненаучна, поскольку научной она может быть только в том случае, если между ними наблюдается изоморфизм. Другими словами, аналогия научна, если она проводится между системами одинаковой, тождественной структуры. Это следствие «структурного единства вселенной» [14]. Естественно, что структурная тождественность в данном случае прослеживается лишь по линии подобия: управляющий и подчинённые органы и система прямых и обратных связей между ними. Значительно больше элементов подобия имеется при функциональном их сопоставлении, но это не одно и то же, так как приоритет научности лишь за структурной аналогией. Она же не наблюдается, начиная с мелочей: например, можно отметить принципиальное различие между человеческой особью как клеточкой «цефалоцентрического» человечества и собственно клеткой биологического организма. Клетки последнего уже на генетическом уровне распределены по «кастам» — строго дифференцированы по тканям: эпителиальная, соединительная, мышечная и нервная. Клетки первого могут дрейфовать из одной «социальной касты» в другую. Принцип ротации позволяет обновлять «касты» самыми лучшими, т.е. самыми здоровыми клетками, а в биологическом организме «стареющий» или поврежденный орган в лучшем случае заменяет их молодняком исключительно из своей «касты», в худшем случае заделывает «дыры» соединительной тканью, клетки которой ему функционально не соответствуют. При таком механизме регенерации рано или поздно орган начинает плохо выполнять свою функцию или же выходит из строя (фиброз в разных вариантах: цирроз печени, атеросклероз сосудов и т.д.), вызывая гибель всего организма. Принцип ротации в человеческом обществе исключает такое старение и подобную смерть. Следовательно, в аспекте регенерации общество, устроенное в соответствии с этим принципом «бессмертно». Но это мелочи. Наука исходит из того, что все наблюдаемые формы преходящи. Если, к примеру, время жизни одной из форм много больше предыдущей, то исключительно в этом смысле возможно образное употребление слова «бессмертие». Разумеется, только в таком его понимании и ведётся анализ долговечности того или иного объединения человечества в единое целое. А поскольку продолжительность его жизни зависит от его способности непрерывно поддерживать внутренний режим оптимального соответствия меняющейся среде, т.е. в каждый момент её состояния иметь наилучшую адаптацию, то анализ должен фокусироваться на том, какая из форм более адаптивна.

И, наконец, последний момент: объединение человечества в единое целое может произойти по двум моделям. Модель «газон» c единым адаптационным механизмом, т.е. с некой усреднённой общечеловеческой культурой, например, американского типа. И модель «клумба» с широким набором способов адаптации, когда культура даже маленького народа бережно сохранена как уникальный способ адаптации к определённой природной среде, пусть даже не самой распространённой. Популяции отнюдь не бессмертны: просто их время жизни много больше времени жизни отдельной особи. Любая глобальная катастрофа, независимо от причин, внутренних или внешних, может привести к гибели не только самую жизнеспособную популяцию, но и вообще всю жизнь на Земле. Поэтому о бессмертии популяций можно говорить в большой степени условно. Но что такое глобальная катастрофа? Это просто скачкообразное, точнее, резкое изменение среды, т.е. за очень малый период времени, и чем меньше он, тем катастрофичнее последствия. Наша Земля представляет собой огромное разнообразие различных климатических зон. Допустим, условия на ней резко изменились. Если климат стал более засушливый, и Земля стала стремительно опустыниваться [15], то человечество, объединённое по типу «газона», попросту вымрет. А вот альтернативный тип объединения — модель «клумба» — гарантирует его выживание, так как эта модель в своем распоряжении имеет и арабский способ адаптации, и монгольский, и туркменский, и другие. Если же климат стал более влажным и тёплым, и на Земле стал доминировать тропический климат, то выживут и помогут выжить другим народы этой зоны, чья культура была бережно сохранена этим самым оптимальным типом объединения. Если климат станет суровый, напоминающий сибирский, то ясно, что именно сибирские народы и народности помогут выжить человечеству в таких условиях.

Итак, метод предельной экстраполяции тенденций позволяет сделать вывод, что история развивается в сторону более сложной организации человечества с более совершенным самоуправлением и к более согласованному соразвитию с природными процессами, это происходит путём всё более осознанного и более активного вмешательства человечества в исторический процесс, объективно-субъективная фаза которого по этой причине сменяется субъективно-объективной, т.е. история человечества движется от истории, в которой объективные факторы преобладали над субъективными, к истории с доминантой субъективных факторов. При этом под объективными факторами понимаются, с одной стороны, макроэволюционные процессы в космосе и биосфере и, с другой стороны, микроэволюционные процессы в генетике и психофизиологии человечества, а под субъективными факторами — деятельность народных масс, с одной стороны, и деятельность исторических личностей, от всевозможных вождей до «мирового правительства», с другой стороны.

С точки зрения подбора эта тенденция историогенеза представляется как развитие из стадии стихийного социогенеза, в которой человечество являлось объектом подбора, в стадию сознательного социогенеза, в которой человечество становится деятелем подбора. С точки зрения кризиса эта же тенденция представляется как растянувшийся на несколько столетий переход из одной устойчивой фазы социогенеза с авторитарной формой сотрудничества к другой — с коллективной формой сотрудничества, чем, собственно, и объясняются все неустойчивые явления, наблюдаемые в социальном развитии как в прошлом, так и в настоящем. Иными словами, общественно-экономическая суть современной тенденции историогенеза есть замена авторитарных методов производства и форм сотрудничества коллективными, а её предел — коллективистический строй в глобальных масштабах.

Задачу такого глобального мирового строительства нельзя решить методами одной только экономической науки, даже самыми современными. Экономическая наука — всего лишь специальная наука с достаточно ограниченной областью применения. Дело в том, что социогенез разлагается на три момента, точнее, «имеет три стороны: техническую, экономическую, идеологическую». В технической — «общество борется с природой и подчиняет её, т.е. организует внешний мир в интересах своей жизни и развития». В экономической, т.е. в «отношениях сотрудничества и распределения между людьми», — «оно само организуется для этой борьбы с природой». В идеологической — «оно организует свой опыт, свои переживания, создавая из этого организационные орудия для всей своей жизни и развития» [16]. Таким образом, для решения глобальной организационной задачи требуется, по крайней мере, вся система имеющихся естественных, общественных и технических наук. В действительности и этого недостаточно. Даже для постройки огромного здания требуется согласование между различными специалистами: если каждый будет работать независимо, то получится что-то вроде вавилонского столпотворения. Чтобы избежать этого, требуется некая «синтетическая наука», в задачу которой входит согласование всех этих специальных групп в одну стройную и целостную связь. Естественно, глобальная организационная задача посложнее строительства такого здания, поэтому если решаться она будет автономно естественными, общественными и техническими науками, то может получиться глобальное столпотворение почище библейского (уже наблюдается его начало: происходящая на наших глазах экоглобализация — один из мегатрендов такого глобального столпотворчества). Для решения задачи мирового масштаба «необходима мировая строительная наука», которая «должна быть учением о планомерных комбинациях всех возможных элементов мировой практики и познания», т.е. учением, собравшим и обобщившим весь организационный опыт человечества, а не частичный, организованный специальными науками в определённой области явлений. Такая «синтетическая наука» существует — это всеобщая организационная наука, которая, собственно, и создавалась именно для оптимального решения такой грандиозной задачи, как глобальное мироустройство. Названная своим создателем тектологией, она, по его мысли, должна взять на себя роль непосредственного организатора и необходимого руководителя «в целостном и планомерном построении техники, экономики, идеологии единой системы коллективно организованного производства на Земле» [17].

Относительно Земли следует отметить, что тектология рассматривает её не просто как третий периферический комплекс в Солнечной системе, а как сложный саморегулирующийся космический организм, в структурном отношении представляющий собой совокупность взаимодействующих концентрических оболочек, в состав которых входят, начиная от ядра и мантии: литосфера, гидросфера, атмосфера, ионосфера и магнитосфера. Около 3-3,5 млрд. лет назад в результате организационного подбора, действующего в лито-, гидро- и атмосфере из органического вещества образовалась ещё одна геосферная оболочка, новый активный фактор эволюции Земли — биосфера.

С позиции тектологии биосфера — это сложноорганизованная геосферная система организмов, представляющая собой определённую форму их адаптации к природным процессам; иными словами, это результат естественного подбора, где биосфера является объектом подбора, а природная среда, т.е. геосфера и космос, — фактором. Состав, структура и энергетика биосферы определяются совокупной деятельностью всех живых организмов; проще говоря, биосфера — это область жизни на Земле, ее биодерма (от греч. bios — жизнь и derma — кожа, шкура), включающая в себя не только особи и популяции, но и среду их обитания. Являя собой «жизнь в целом» [18], биосфера охватывает часть литосферы, всю гидросферу и часть атмосферы вплоть до озоновой оболочки.

Более того, в соответствии с принципом адаптации, согласно которому всё, что существует, потому и существует, что как-то приспособлено к своей среде, биосфера является средством приспособления геосферы к космосу. В свою очередь, внутри биосферы выделилась ещё одна оболочка, её ноодерма (от греч. noos — ум, разум и derma — кожа, шкура), которая с точки зрения тектологии является самым высокоорганизованным и наиболее пластичным средством приспособления геосферы к природной среде.

На данном этапе своего развития антропосфера в сильной степени дифференцирована и слабо централизована. Современный её атомарный уровень представлен дробным человеком. Между тем, на всех её уровнях идут процессы интеграции, различные направления которых в совокупности и составляют, собственно, омега-тренд. На общесистемном уровне высокоэнтропийные стихийные процессы с огромными внутренними растратами социальной энергии сменяются низкоэнтропийными планомерными, увеличивающими эффективность этого геосферного приспособления за счёт минимизации внутренних дезорганизационных растрат и максимизации затрат на борьбу с окружающей природой, т.е. на этом уровне стихийный социогенез сменяется сознательным, или, если говорить образно, недочеловечество обретает сознание. На атомарном уровне идёт собирание человека, т.е. процесс «превращения человека-дроби в человека-целое», когда на смену «узкому специалисту» «авторитарно-индивидуалистического типа» с его специализированными техническими приёмами и неразвитой психикой приходит гармонично развитый, «широко образованный, монистически мыслящий, социально-живущий» человек коллективистского типа, «совмещающего организаторскую и исполнительскую точку зрения в одной непосредственно-цельной деятельности» [19]. Полностью исчерпавший себя процесс дробления человека соответствовал стадии стихийного антропогенеза, на которой масса сил растрачивалась на борьбу человека против человека и лишь малая часть шла на совершенствование человека и гармонизацию отношений между людьми. Именно с прекращением такой растраты сил и начинается стадия сознательного антропогенеза, с приходом которой «силы развития» человечества переключаются исключительно на борьбу с природной стихией. Таким образом, «собирание человека ведёт не к застою, а к смене одного типа развития другим: дисгармонического развития человечества раздробленного — гармоническим развитием объединённого человечества», когда «из взаимного общения людей для каждого непрерывно возникают новые и новые вопросы и задачи», когда «гармоническое объединение коллективных сил даёт каждому возможность вступить в общую борьбу против стихийной природы с уверенностью в победе». Причём каждый новый этап собирания человека «облегчает дальнейшие, увеличивая связь и взаимное понимание тех элементов человечества, которые вовлечены в процесс “собирания”. Следовательно, как ни труден, как ни мучителен порой этот процесс, но с каждой новой своей фазой он осуществляется всё легче. Скорость его возрастает» [20]. Пределом омега-тенденции, как уже отмечалось выше, является интегрированная антропосфера, объединённая в единый «цефалоцентрический» организм, который будет играть роль самого эффективного приспособления геосферы к космосу, а пока в этом направлении на всех уровнях антропосферы идут процессы интеграции с образованием единого центра управления.

В структурном отношении антропосфера состоит из трёх комплексов: эйдо-, ойко- и техносферы.

Техносфера (техническая оболочка) — это пограничный периферический комплекс, в первую очередь связанный с биосферой, геосферой и космосом, т.е. ингрессор [21]; а в рамках такой ингрессивной системы, как «природа — антропосфера», это связка [22], представляющая собой «основную из двух сторон производства — техническую», в которой непосредственно протекает «борьба общества с природою». Как первичный производственный комплекс именно техносфера «определяет всё развитие общества» [23].

Следующая за техносферой ойкосфера (экономическая оболочка) — это высокопластичный и сложный централистический комплекс человеческих активностей, взятых во взаимной связи; иначе говоря, эгрессор [24], регулирующий техносферу и в то же время определяемый ею. В ойкосфере общество тоже приспособляется к внешней среде, но не прямо, как в техносфере, а косвенно, «потому что экономический процесс протекает между самими людьми, а не между людьми и природою» [25].

И, наконец, эйдосфера (идеологическая оболочка) представляет собой дегрессивный комплекс [26], организационно закрепляющий высокую пластичность и сложность как технических, так и экономических форм. Это тоже приспособление общества к внешней среде, но «приспособление ещё более косвенное, чем экономика», которое «ещё дальше отстоит от непосредственной борьбы с природою, исходного пункта всего общественного развития» [27].

Экстраполяция научно-технических тенденций, входящих в омега-тренд, раскрывает беспредельные возможности развития техносферы, которые возрастут «в такой колоссальной степени, что физическая энергия людей станет почти несоизмеримо малою по сравнению с этой громадной величиной»: силы природы станут «выполнять для человека исполинскую работу», как «послушные мёртвые рабы, мощь которых растёт до бесконечности», причём таким темпом, что уже в скором будущем даст «действительную власть общества над природою» [28].

Такая мощная и научно-организованная техносфера, в свою очередь, преобразует будущую ойкосферу, изменяя коренным образом все существующие ныне формы сотрудничества, предельное развитие которых, согласно наблюдаемому историческому мегатренду, неизбежно перерастает в коллективизм, т.е. в такое глобально организованное сотрудничество, при котором «всё общество становится одним предприятием» [29]. В своём целом будущая система сотрудничества станет «вполне централизованной, но не в том бюрократически авторитарном смысле, который обычно придается теперь этому слову». Конечно, среди современной остро конфликтной борьбы человека с человеком, коллектива с коллективом трудно «представить себе иной способ централизации, кроме подчинения, опирающегося на реальное или возможное насилие; живой пример — современное государство». Тем не менее, выявленный выше исторический мегатренд — рост сотрудничества — минимизирует энтропийные затраты внутриобщественной борьбы, переориентируя суммарную общественную активность на борьбу с природой. Хотя «необходимость порою быстрых решений и стремительных действий вынуждают сохранять за центрами для известных случаев авторитарно руководящую функцию, придают дисциплине организаций окраску власти — повиновения», но с устранением внутриобщественной борьбы, включая экономическую конкуренцию, все «условия, стесняющие развитие товарищеской формы централизации, отпадают, иерархически бюрократический оттенок в ней неизбежно отмирает, и она выступает в своём чистом виде». В преобразованной ойкосфере вопрос централизации производства — всего лишь «вопрос о наиболее целесообразном распределении наличных рабочих сил и средств производства, т.е. задача научно-статистическая — и только такая», в силу чего «объединяющим аппаратом всей системы производства» будет «статистическое учреждение, в котором непрерывно сходятся и обрабатываются все сведения о количестве рабочих сил и производимых продуктов в различных “предприятиях” и целых отраслях труда». При этом механизм управления трудовыми кадрами очень прост, поскольку «при общем избытке рабочих сил и величайшей их подвижности, при отсутствии всякой социальной градации видов труда как “высших”, более почётных, так и “низших”, или менее почётных, при объективной, т.е. социально необходимой и социально признанной равноценности всякого рода полезного обществу труда, вполне достаточно простого опубликования сведений об излишке или недостатке работников в том или ином пункте экономического механизма, чтобы направлять и регулировать распределение производителей согласно потребности коллектива». То, что в настоящее время «достигается стихийным спросом со стороны рынка», при коллективизме «достигается сознательным спросом со стороны общества»: из подвижной массы в сотни миллионов кадров, которые «время от времени меняют свои занятия, всегда найдутся необходимые десятки тысяч, чтобы пополнить дефицит рабочей силы, обнаруженный в той или иной отрасли». Это возможно только «на высших ступенях научной техники, при огромной сумме прибавочного труда, т.е. свободной общественной энергии» [30]. Продолжительность обязательного рабочего дня в системе коллективизма будет иметь значение только на первых её стадиях вследствие необходимости дисциплинировать остатки несознательных социальных групп, а в развитой системе коллективизма «длина рабочего дня, подобно выбору занятий, из области принуждения переходит в область свободы». Поскольку «труд есть потребность человеческого организма, паразитическое вырождение немыслимо в трудящемся коллективе; указание гигиены, с одной стороны, индивидуальные силы и склонности, с другой, вполне достаточны, чтобы целесообразно определить продолжительность той или иной работы для каждого производителя». Центральному производственному аппарату, т.е. главному статистическому учреждению, «остаётся тогда в этой области учитывать факты, но не предписывать нормы».

Растущее объединение ранее разделённого труда сведёт к минимуму профессиональные различия, при этом техническая специализация переместится с человека на машины; исчезнет «последняя наиболее устойчивая форма специализации — разделение организатора и исполнителя»; все трудовые группировки людей, как уже отмечалось выше, «станут всё более подвижными, всё более текучими», поскольку умственная гибкость и разносторонность опыта трудящихся устранят необходимость «прикрепления определённых лиц к определённой частной работе»; исчезнет анархия, которая ранее разъединяла отдельные предприятия беспощадной конкуренцией; вместо неё на основе научного опыта, трудовой солидарности и общественной собственности на средства производства возникнет «всеобщая, объединяющая организация труда», в которой все работники равноценны «как сознательные элементы единого разумного целого», причём у каждого из них на базе общественно организованного распределения будут «все условия, чтобы с наибольшей полнотой и всесторонностью развить свою трудовую силу и с наибольшей целесообразностью применять её в пользу всех» [31]. Всё это осуществится благодаря тому, что производство в целом будет организовано сознательно и планомерно. Таким образом, основной характеристикой будущей ойкосферы будет всестороннее сотрудничество, которое из дифференцированного нынешнего состояния перерастёт в единую на всей планете научно-организованную систему товарищеских связей, т.е. в глобальный централистический коллектив, основанный «на величайшей подвижности его элементов и их группировок, при высокой психической однородности трудящихся как всесторонне развитых сознательных работников» [32].

Естественно, все новые технические и экономические формы будут закреплены в эйдосфере: общественный менталитет поднимется на «высшую степень социальности»; в обществе возникнет самой высокой «степени взаимное сочувствие и взаимное понимание людей»; общественная психология освободится от всякого фетишизма, который будет вытеснен чистотой и ясностью мышления, лишённого всякой мистики и метафизики, в результате чего в общественной жизни исчезнут принудительные нормы [33] и любые другие элементы принуждения, место которых займут нормы целесообразности [34]; жизненные противоречия в обществе перестанут «быть основным и постоянным явлением, но только — частным и случайным», так как «при высоком развитии социального чувства и при таком же высоком развитии познания» будут «легко преодолеваться людьми и без специальных “законов”, принудительно проводимых “властью”». Исчезнет государственная форма, т.е. правовая организация, поскольку принудительные законы перестанут быть необходимы, например, «закон о том, чтобы каждый по стольку-то часов в день работал для общества». Распределение труда в мировой социальной системе будет «гарантироваться, с одной стороны, указаниями науки и её выразителей, технических организаторов труда, действующих только именем науки, но не именем власти, с другой стороны, — силою социального чувства, связывающего людей в одну трудовую семью искренним стремлением сделать всё для блага всех» [35]. Таким образом, основной характеристикой будущей эйдосферы станет безраздельное господство норм целесообразности.

Мировая социальная система преобразуется в одно глобальное натуральное хозяйство: между производством и потреблением продуктов будет стоять не рынок, покупка и продажа, как при нынешнем меновом хозяйстве, — а «только сознательно и планомерно организованное распределение». В таком мировом хозяйстве «с его колоссальной широтой и сложностью системы труда, с его громадной связностью, сближающей и объединяющей опыт самых различных (при одинаковом уровне развития) человеческих личностей», новые силы развития создадут «такой стремительный прогресс, о котором мы не можем даже составить себе точного понятия», причём этот «гармонический прогресс будущего общества» будет «неизмеримо интенсивнее, чем полустихийный, колеблющийся среди противоречий прогресс нашей эпохи». Это произойдёт вследствие того, что все экономические препятствия к развитию будут устранены в новой общественной системе.

Итак, «высшая мыслимая для нас ступень власти над природою, организованности, социальности, свободы, прогрессивности» — такова общая характеристика будущей мировой социальной системы, в которой «всё производство организовано на сознательно-товарищеских началах». Именно отсюда вытекают, как уже было отмечено выше, и все другие черты глобального коллектива: «общественная собственность на средства труда», бесклассовость и «такое распределение продуктов, при котором каждый мог бы в полной мере развивать свою производительную энергию, следуя своему трудовому призванию» [36].

Следует напомнить, что вся выявленная выше структурная атрибутика будущего мироустройства есть научный прогноз, осуществлённый с помощью метода экстраполяции исторических и актуальных тенденций. Однако практический смысл науки заключается в том, чтобы на основе объективного предвидения оптимизировать деятельность людей, т.е., уменьшая энтропийность социальной практики, увеличить коэффициент её полезного действия, что на интегральном уровне приведёт к повышению коэффициента полезного действия уже всей антропосферы в целом. Индивидуалистическая суета сует, с которой связаны громадные и абсурдные по своему существу внутрисоциальные затраты, задерживает развитие мировой социальной системы и, в конечном счёте, мешает успешной адаптации антропосферы к внешней среде, снижая её эволюционный потенциал. Научное предвидение и, в частности, модель будущего мироустройства позволяет минимизировать бесплодные внутренние затраты, помогая людям объединить свои усилия и действовать не вопреки будущему, а ради будущего, сознательно и планомерно ускоряя его приближение. И по мере того, как научный прогноз всё более и более укореняется в статусе общей цели, мировая социальная система преобразуется в синергическую систему, т.е. в единый комплекс человеческих активностей, направленных к этой цели. Как известно, энтропийность синергической системы минимальна, поскольку синергия — это такой согласованный комплексфункциональных связей, который при совместных действиях элементов системы увеличивает общий результат до величины большей, чем сумма результатов этих же элементов, действующих независимо. Антропосфера, преобразованная в синергическую систему, будет иметь максимальный коэффициент полезного действия и непрерывно растущий потенциал для дальнейшего своего развития. Другими словами, обретая сознание, недочеловечество становится человечеством, превращаясь в такой глобальный централизованный коллектив, который по своей сути является мировым товариществом [37]. Что же касается обретения сознания, то это естественный процесс эгрессивной нуклеации в антропосфере, который напрямую связан с комплексом четырёх научно-технических тенденций: формирование технариата, выработка им монистического мировоззрения, его стремление стать самостоятельным классом и, наконец, его стремление стать единым руководящим центром, т.е. возглавить социогенез. Именно технариату выпала историческая миссия быть социальным катализатором кардинального преобразования антропосферы — дать сознание недочеловечеству и положить начало человеческой истории.

Как известно, развитие техносферы, т.е. техногенез, — базовый процесс социогенеза. В силу этого более предпочтительна историческая периодизация социогенеза по типу доминирующей производственной ингрессии: аграрная эпоха, индустриальная и зарождающаяся информационная. Все сопутствующие исторические процессы идут под знаком этой преобладающей ингрессии. Соединение активностей двух глобально взаимодействующих систем — антропосферы и геосферы — происходит в зоне ингрессивной связки — в техносфере, уровень организации которой и определяет эволюционные возможности человечества: если процессы ассимиляции активностей в этой зоне преобладают над процессами дезассимиляции, то антропосфера развивается, в противном случае — деградирует. Необходимым условием устойчивого развития антропосферы является постоянный перевес ассимиляции над дезассимиляцией, т.е. возрастание суммы её активностей за счёт среды; а достаточным — перевес активностей согласованных элементов антропосферы над активностями несогласованных [38].

Проблема максимальной закачки энергии из окружающей среды в антропосферу решается в техносфере, а проблема оптимального её распределения — в ойкосфере. Ойкосферы нет, если нет техносферы; однако последняя отсутствует, когда в дикий период собирательства энергия в антропосферу закачивается исключительно непосредственным усвоением готовых продуктов питания, т.е. консервированной энергии растительного и животного происхождения. Техносфера появляется с первым камнем и первой дубиной в руках антропоида, затем начинает использоваться энергия огня, энергия рабочей скотины, механическая энергия, и мало-помалу техногенез набирает силу, непрерывно ускоряясь в течение всего исторического времени.

В аграрную эпоху производство продуктов земледелия и скотоводства было основным, производство предметов быта, орудий труда и оружия — незначительным, а производство знаний — мизерным. Основными энергетическими составляющими техносферы в начале эпохи были, как уже отмечалось, тепловая энергия огня и энергия животной рабочей силы, ближе к середине к ним добавилась энергия ветра и падающей воды, преобразованная в механическую с помощью ветряков и водяных мельниц, освоение энергии пара ознаменовало конец эпохи. В силу крайнего дефицита техногенной энергии самая первая аграрная община была устойчивой социальной системой, в которой все элементы прочно объединены взаимодополнительными связями и главным принципом организации общины являлся принцип организационной симметрии, когда деятельность каждого её члена полезна и ему, и общине.

Индустриальная эпоха началась с парового двигателя и закончилась с появлением атомных реакторов. Расцвет её прошел под знаком электричества, но, спалив в двигателях внутреннего сгорания, турбинах, домнах и ТЭЦ горы угля, океаны нефти и газа [39], она поставила недочеловечество на грань экологической катастрофы, а созданием атомного оружия — перед угрозой омницида. В эту эпоху закачка энергии в антропосферу возросла сразу на несколько порядков. Образовавшийся значительный её переизбыток, сверх задействованной в аграрном секторе, позволил недочеловечеству развить следующий тип ингрессии — индустриальный, на основе которого возникла более сложная ойкосфера с катагеничным хорошо организованным комплексом [40]. Но в отличие от аграрной эпохи сложная организация техносферы соразмерно увеличила организованность нового производительного класса — доминирующего в ней ингрессора, значительно сократив разрыв в степени самоорганизации между ним и доминирующим в ойкосфере эгрессором. В результате впервые в течение всего пролога истории в обществе появился достаточно организованный класс, способный не только устранить катагеничность [41] индустриального общества, но и достаточно успешно осуществивший это в ряде стран и в течение семидесяти лет на равных державший паритет с остальным конгломератом отживающих дисгармоничных систем [42].

Информационная эпоха началась с лавинообразного вторжения в техносферу электронно-вычислительных машин, т.е. с тотальной компьютеризации техносферы. Основная энергетическая составляющая эпохи — ядерная энергия. Если предположить, что задача мирного освоения термоядерной энергии в самом ближайшем будущем будет успешно разрешена, то проблему энергетического обеспечения эпохи можно раз и навсегда закрыть. Остается исторически наболевшая проблема социально-экономического характера — как наилучшим образом обустроить свою общественную и хозяйственную жизнь. Другими словами, настал тот долгожданный исторический момент, суть которого сто лет назад строго научно сформулировал Богданов: «человек… рано или поздно истребит всех своих паразитов» [43]. На наших глазах формируется новый социальный авангард, который не просто это сделает, а сделает это наиболее оптимально.

В информационную эпоху доминантным производством становится производство знаний, т.е. научных сведений о том, как оптимизировать исключительно все процессы, происходящие в антропосфере, внутренние и связанные с биосферой, от производства до управления, т.е. абсолютно весь комплекс ингрессивных, дегрессивных и эгрессивных связей. Если в аграрную эпоху этим занималась незначительная часть людей, в индустриальную — «прослойка», то в информационную — уже огромная масса научно-технических работников и служащих, в состав которой входят:

1) производители материального, высокотехнологического и наукоемкого продукта, т.е. ученые, конструкторы, изобретатели, проектировщики, инженеры, техники, технологи и высококвалифицированные рабочие;

2) производители нематериального, программного продукта, обеспечивающего функционирование производственных и информационных систем и социальной инфраструктуры, т.е. программисты различной квалификации, системные аналитики и специалисты по информатике;

3) производители научных и общенаучных знаний, т.е. ученые фундаментальных наук, ученые-системщики, методологи;

4) занятые в сфере воспроизводства человека, т.е. воспитатели, учителя, преподаватели вузов, врачи, деятели культуры и т.д.;

5) занятые в сфере управления, т.е. чиновники, администраторы, политики, финансисты, юристы, статистики, социологи, политологи, военные эксперты и т.д.;

6) высококвалифицированный обслуживающий персонал в сфере компьютерных услуг.

Место и роль этой огромной, лавинообразно растущей социальной группы — текториата — в настоящую эпоху изменилось коренным образом. Согласно тектологии, процесс такого количественного роста и качественной дифференциации рано или поздно должен смениться контрдифференциацией с выделением эгрессивного центра. Лучшие представители текториата уже сознательно или бессознательно стремятся «к самостоятельной организаторской роли, к захвату власти над общественным хозяйством, над общественной системой». Другими словами, будучи самой передовой социальной группой, этот авангард текториата —  технариат — стремится уже в качестве самостоятельного общественно-экономического организатора отдифференцироваться от всех других социальных групп и стать новым социальным лидером со своей собственной идеологией и своими определенными задачами. Свои притязания на власть в обществе он осуществляет двумя стратегиями: «напряженной работой по линии научной организации труда в разных областях и направлениях» и «тенденцией к монизму, к монизму научного сознания, к экономии научного мышления», что способствует выработке самостоятельной идеологии [44].

Таким образом, эволюция разросшейся несоразмерно своему названию «прослойки» закономерным образом завершается образованием поначалу аморфного текториата с последующим затем выделением из него социально активного ядра, технариата, и двух уже небольших «прослоек», одна из которых традиционно примыкает к массам, а вторая — к господствующей элите.

За всю историю человечества этот новый социофеномен есть наиболее организованная социальная группа, так как вся ее деятельность отдана делу организации всего и вся, т.е. любых процессов и в любой области, начиная от микроэволюционных и кончая макроэволюционными. Только текториат может организационно скорректировать все без исключения процессы, происходящие в антропосфере, и согласовать их в соответствии с наиболее оптимальным вариантом глобализации. Только текториат способен разработать программу по отстранению от власти господствующих ныне элит, если они по-прежнему будут осуществлять глобализацию исключительно в своих частных интересах. С точки зрения тектологии элиминация такого фактора социальной неустойчивости понимается как устранение слабого звена социальной системы в соответствии с требованием закона наименьших. Образно говоря, катагеничность господствующих ныне элит можно сравнить с прорехой в днище трёхъярусной греческой триеры, из-за которой часть гребцов должна постоянно вычерпывать воду, чтобы триера не затонула.

Итак, процесс системной дифференциации лавинообразно растущей социальной группы — текториата — необходимым образом завершится контрдифференциацией, т.е. выделением эгрессивного центра — организаторской элиты. С появлением этого мозгового центра ранее аморфная социальная группа, шаг за шагом освобождаясь от идеологического влияния господствующих элит, обретает своё собственное общественное сознание и становится социальным лидером в силу бесспорного концептуального превосходства, самой передовой культуры и наиболее развитого коллективизма. Другая тенденция дифференциации, идущая по линии образования дегрессии, приведёт к возникновению консолидирующей идеологии новой социальной элиты. Поскольку её идеология будет системной и монистической, т.е. тектологической, то будущую власть этой элиты с полным правом можно называть тектократией. Это и будет, собственно, та власть философов, о которой писал Платон. Так завершится длительный исторический переход человечества из одного устойчивого состояния в другое, в котором уже не насильственно, а самым естественным образом будут выполняться наиболее оптимальные с точки зрения адаптации тектологические принципы сохранения социальной формы в изменяющейся среде.

Если кратко резюмировать всё вышеизложенное, то начало человеческой истории состоится лишь в случае кардинальной внутренней перегруппировки мировой социальной системы, суть которой в элиминации внутреннего катагеничного комплекса — главного источника социальных противоречий. При этом историческая роль элиминатора выпала самой передовой социальной группе — технариату. В результате этой исторически назревшей реструктуризации мировая социальная система, сплочённая в единый глобальный коллектив, перейдёт на самый оптимальный режим адаптации к внешней среде, в силу чего кпд антропосферы как наиболее эффективного геосферного адаптера сразу возрастёт на порядок и в дальнейшем сохранит неизменную тенденцию к росту. Оптимальность режима обеспечивается выполнением двух условий устойчивого развития системы: необходимого, суть которого в максимально возможной ассимиляции энергии из среды, и достаточного, суть которого в уменьшении энергозатрат на борьбу человека с человеком и увеличении энергозатрат на борьбу человека с природой. При этом эффективность адаптации оптимизируется принципами распределения, соответствия, ротации и организационной симметрии.

Как известно, адаптация любой общественной системы «совершается активно, посредством трудового процесса», т.е. «это социально-трудовое приспособление», которое, с одной стороны, есть «затрата трудовой энергии общества, или его производительная деятельность», а с другой стороны — «распределение в его среде продуктов этой деятельности». Согласно тектологическому принципу распределения, оптимизирующему адаптацию системы, затраты и распределение в обществе «должны быть организованы таким образом, чтобы каждая его часть выполняла свою функцию, жизненно-полезную и нуж­ную для целого, и чтобы при этом оставалась способною к дальней­шему выполнению такой функции» [45]. Применительно к мировой социальной системе суть оптимизации заключается в следующем: с помощью техносферы она перерабатывает изъятые из биосферы энергоресурсы в «энергоконсервы» трёх видов: пищевые, индустриальные и информационные, которые затем равномерно распределяются по всей антропосфере, чтобы стать доступными каждой её «клеточке» — человеку; затем «созревшие клеточки» в зависимости от способностей перераспределяются по всей антропосфере в различные органы её жизнедеятельности. Таким образом, для оптимизации адаптивности мировой социальной системы внутри неё должен действовать механизм непрерывной ротации кадров на базе принципа соответствия их способностей выполнению определённой социальной деятельности. Равномерное распределение пищевых, промышленных, информационных ресурсов внутри мировой социальной системы, создающее все условия для эффективного воспроизводства необходимых ей разнокачественных людских ресурсов, и отлаженный механизм её самообновления на основе оптимального их распределения — это и есть более детальная суть достаточного условия устойчивого развития мировой социальной системы, возможного, разумеется, при первичном соблюдении необходимого условия. Более того, соблюдение всех упомянутых условий устойчивого развития возможно лишь в том случае, если будет соблюдён универсальный принцип цепной коэволюции, требующий, чтобы все внутрисистемные отношения (связи по горизонтали), а также отношения системы с внешней средой (связи по вертикали) выстраивались на взаимодополнительной основе, т.е. независимо от направления связи строго по симметричной схеме коадаптации [46]. Именно такая организационная симметрия взаимного приспособления систем гарантирует устойчивость и оптимальность их совместного развития. Только системы, связанные цепной коэволюцией, сохраняются положительным подбором, не нашедшие свою «онтологическую ячейку» в её вселенской сети (точнее, в сотах) — уничтожаются отрицательным.

Принцип оптимального соответствия человеческих ресурсов на базе всеобщего высшего образования и принцип организационной симметрии вызовут количественный и качественный рост социального творчества и обеспечат максимум социальной синергии, необходимые для устойчивого развития человечества; а рост сотрудничества и всестороннее освобождение человеческой деятельности устремят мировой товарищеский коллектив, не разъединённый частной собственностью, эксплуатацией и классовой борьбой, к «всеобщей конечной цели» общественного развития — к омеге социогенеза, которая означает «максимум жизни общества, как целого, совпадающий в то же время с максимумом жизни его отдельных частей и его элементов — личностей». В стихийной фазе социогенеза, в которой доминируют нормы принуждения, такого совпадения нет, так как оно возможно лишь в фазе сознательного социогенеза при социальном господстве норм целесообразности, когда «цели, которым служат эти нормы, при всём своём конкретном разнообразии, сливаются в высшем единстве социально-сознательной борьбы за счастье, борьбы за всё, что жизнь и природа могут дать для человечества» [47].

Примечания

1. Понимание социализма у Ленина и Богданова было различным. Ленин трактовал социализм как первую фазу коммунизма, как исторически преходящий «не полный коммунизм». В такой трактовке коммунизм как более зрелая социоэкономическая стадия включал в себя социализм как незрелый этап (Ленин В.И. ПСС. Т. 33. М., 1974. С. 98, 102). У Богданова наоборот — в социально-экономическом отношении более совершенной, более развитой фазой считается социализм, а коммунизм является его частью. Социализм согласно Богданову — это коммунизм плюс коллективизм. При этом коммунизм трактуется как обобществление в сфере потребления на основе «отрицания частной собственности, индивидуального права на имущество», т.е. коммунизм в такой трактовке — «понятие, связанное в первую очередь со сферою присвоения, распределения» (Богданов А.А. Новейшие прообразы коллективистического строя // Неизвестный Богданов. В 3-х кн. М., 1995. Кн. 1. С. 82-83); что касается коллективизма, то это — предельно организованное сотрудничество, при котором «всё общество становится одним предприятием» (Богданов А.А. Вопросы социализма. М., 1990. С. 301). Таким образом, более точная формулировка Богданова: социализм — это коллективизм производства и коммунизм потребления. Для построения такого общества, как известно, и создавалась тектология. В своём оптимальном варианте социализм может реализоваться лишь в глобальном масштабе (социализм в отдельно взятой стране или группе стран — это всего лишь форма осадного коммунизма, в котором значительная часть социальной энергии уходит не на собственное развитие, а на борьбу с отживающими формами общества), когда глобальный товарищеский коллектив наилучшим способом распоряжается накопленной социальной энергией для своей адаптации в окружающем мире, т.е. в биосфере и космосе. В тектологии оптимальность — это одна из характеристик организационного состояния системы, отражающая наилучшую её приспособленность к данной среде. В более точной и общей для всех систем формулировке оптимальность — это максимально возможный в условиях конкретной среды коэффициент адаптивно-целесообразного использования приобретённых системой активностей при минимальном их расточении. Сейчас термин «социализм» трактуют как угодно и чаще всего в негативном смысле. Богдановскому пониманию этого термина наиболее точно соответствует смысловое содержание русского слова «Ладомир», где «лад» — это гармония, порядок, взаимосогласие в обществе, а «мир» — всё человечество. Впервые ввёл в оборот этот неологизм замечательный русский поэт Велимир Хлебников, современник Богданова.

2. Богданов А.А. Время великих перемен // Неизвестный Богданов. В 3-х кн. М., 1995. Кн. 1. С. 77-78.

3. Богданов А.А. Вопросы социализма. М.: Политиздат, 1990. С. 45.

4. Богданов А.А. Вопросы социализма. С. 90.

5. Принцип предельного равновесия — «определённая закономерность, господствующая над наблюдаемыми процессами», согласно которой чем более в двух разных случаях сходна среда и совокупность находящихся в ней элементов, «тем более велика вероятная степень сходства предельных равновесий, к которым тяготеют в обоих случаях процессы»; иными словами, «чем более одинаков организационный материал и условия, на него воздействующие, тем более сходства следует ожидать в образующихся из него организационных продуктах» (Богданов А.А. Тектология: Всеобщая организационная наука. М.: Финансы, 2003. С. 351).

6. Богданов А.А. Тектология. С. 354.

7. Богданов А.А. Общественно-научное значение новейших тенденций естествознания (тезисы) // Богданов А.А. Тектология. М.: Финансы, 2003. С. 461-462.

8. Эйдоген — единица социальной наследственности, или социальный ген, например, первичная норма поведения, элемент традиции, моды, миф, легенда, религиозный догмат, концепция, технология и т.д. С тектологической точки зрения эйдоген — это социально-дегрессивный персистентный комплекс элементарного типа. По этой причине человека можно определить как высокоорганизованный, наиболее сложный и самый пластичный биосоциальный организм, являющийся результатом определённой комбинации биологических и социальных генов.

9. Богданов А.А. Вопросы социализма. С. 295.

10. Взгляды Мальтуса в корне ошибочны: во-первых, «фактор подбора определён вдвойне неправильно», так как «естественная среда не есть тот фактор подбора, от которого зависит судьба индивидуальных хозяйств», к тому же и «производство может расти быстрее числа членов общества», а во-вторых, ошибочно определена и основа подбора, так как в дисгармоничной социальной системе «выживают вовсе не те, которые обладают наибольшей общей жизнеспособностью», иначе говоря, «не индивидуумы выше организованные, а те, которые располагают наибольшим и наиболее выгодно вложенным капиталом, т.е. возможностью всего полнее пользоваться избыточной энергией общества, его “прибавочным трудом”» (Богданов А.А. Тектология. С. 329-330).

11. Капица С.П. Общая теория роста человечества. Сколько людей жило, живёт и будет жить на Земле. М.: Наука, 1999. С. 130-131.

12. См.: Разумовский О.С. «Оптимальный социализм»: понятие и модели // Перспективы развития современного общества: Материалы Всероссийской научной конференции. Казань, 2000. С. 97.

13. Согласно американским микробиологам Маргулис и Саган, «генетически неустойчивые бактерии функционально бессмертны», так как «для починки ДНК повреждённых радиацией», они непрерывно обмениваются генами, заимствуя необходимые «фрагменты ДНК у своих соседей по густонаселённому окружению» (Капра Ф. Паутина жизни. К.-М.: София, 2003. С. 258).

14. Богданов А.А. Тектология. С. 407.

15. Опустынивание — это процесс деградации экологической системы, вызванный изменением климата или хозяйственной деятельности человека.

16. Богданов А.А. Вопросы социализма. С. 429.

17. Там же. С. 310-311.

18. Богданов А.А. Тектология. С. 194.

19. Богданов А.А. Вопросы социализма. С. 40-43.

20. Там же. С. 45, 43.

21. Ингрессор — периферический комплекс в системе, концентрирующий все основные и первичные связи системы с внешней средой. Например, производящий общественный комплекс в социальной системе.

22. Связка — «особое, третье звено» в любой связи двух комплексов, образованное «вхождением» элементов одного комплекса в другой и связующее их в новую целостность. Такая тектологическая комбинация называется ингрессией, а связь — ингрессивной (Богданов А.А. Тектология. С. 101).

23. Богданов А.А. Наука об общественном сознании // Богданов А.А. Познание с исторической точки зрения. М.: Московский психолого-социальный институт, Воронеж: НПО «МОДЭК», 1999. С. 284-285.

24. Эгрессор — это центральный комплекс в системе с доминирующей тектологической функцией, который имеет преобладающее влияние на другие структурно от него зависимые комплексы (Богданов А.А. Тектология. С. 260).

25. Богданов А.А. Наука об общественном сознании. С. 285.

26. Дегрессор — «ниже организованный, но более устойчивый» комплекс в системе, фиксирующий «выше организованный, но менее устойчивый по отношению к некоторым разрушительным воздействиям» пластичный комплекс. Например, «идеи, нормы, политические учреждения суть дегрессивные комплексы для устойчивой организации живых активностей общества» (Богданов А.А. Тектология. С. 287, 293).

27. Богданов А.А. Наука об общественном сознании. С. 285.

28. Богданов А.А. Вопросы социализма. С. 92.

29. Там же. С. 301.

30. Там же. С. 302-303.

31. Там же. С. 303.

32. Там же. С. 304.

33. Нормы принуждения — это социальные нормы, которые служат лишь для того, чтобы «внести порядок в дисгармонию жизни, порождаемую стихийным развитием», в итоге «объединение и регулирование разнородных жизненных процессов получается лишь внешнее». Такой порядок «ещё не есть гармония в положительном смысле этого слова», поскольку «консерватизм внешней нормы резко сталкивается с непрерывной тенденцией прогресса и, в свою очередь, становится источником — в этом случае основным или даже единственным — глубоких жизненных противоречий». Таким образом, хотя «внешнепринудительные нормы безусловно необходимы для сохранения жизни среди противоречий стихийного развития, но достигают они этого сохранения лишь ценою стеснения самого развития, ценою его ограничения и задержек» (Там же. С. 56, 61)

34. Нормы целесообразности — это научно обоснованные формы социальной дегрессии, свободные «и от принудительности, и от консерватизма прежних», императивного характера норм принуждения. Например, научно-технические правила, которые «в сущности никого и ни к чему не принуждают, а только указывают наилучшие способы к достижению той или иной данной цели» (Там же. С. 61-63).

35. Там же. С. 95-96.

36. Там же. С. 98-99.

37. Товарищество — оптимальная система сотрудничества, построенная на основе синергии, сущность которого «заключается в единстве цели, свободно, без всякого принуждения поставленной себе людьми и выходящей за пределы личных интересов каждого из них» (Там же, с. 68). Высшей степени своего развития товарищество достигает на стадии сознательного социогенеза.

38. См.: Богданов А.А. Тектология. С. 133, 201.

39. Мировое использование энергии в 1992 г. в тераваттах в год (1012 вт): нефть — 4,5; уголь — 3,0; природный газ — 2,5; гидроэнергия — 0,8; ядерная энергия — 0,7 (См.: Капица С.П. Общая теория роста человечества. С. 127).

40. Катагеничный комплекс — организационно не комплементарный системе внутренний её комплекс, порождающий наряду с энтропическими преобразованиями ассимилированной извне энергии дополнительную её растрату.

41. Катагеничность — эволюционная направленность активности в сторону организационного регресса системы, т.е. в сторону ослабления адаптационных ее возможностей.

42. Дисгармоничная система — это система с комплексом, катагенично связанным с адаптированным к внешней среде другим комплексом, используемым уже в качестве вторичной среды для собственной адаптации.

43. Богданов А.А. Тектология. С. 396.

44. Богданов А.А. Общественно-научное значение новейших тенденций естествознания // Вестник Международного Института А. Богданова. 2004. № 2 (18). С. 13, 19-23.

45. Богданов А.А., Степанов И.И. Курс политической экономии. Т. II. Вып. 4. Общая теория капитализма. Коллективистический строй. М.-Петроград: «Коммунист», 1918. С. 6.

46. Коадаптация — совместная форма приспособления комплексов к внешней среде, в основе которой лежит принцип взаимодополнительности, согласно которому устойчивость комплексов повышается тем, что один усваивает то, что дезассимилируется другим, и наоборот (См.: Богданов А.А. Тектология. С. 196). Синоним — коэволюция.

47. Богданов А.А. Вопросы социализма. С. 62-63.

Библиография

Богданов А.А., Степанов И.И. Курс политической экономии. Т. II. Вып. 4. Общая теория капитализма. Коллективистический строй. М.-Петроград: «Коммунист», 1918. – 208 с.

Богданов А.А. Вопросы социализма. М.: Политиздат, 1990. – 479 с.

Богданов А.А. Новейшие прообразы коллективистического строя // Неизвестный Богданов. В 3-х кн. М., 1995. Кн. 1. С. 81-92.

Богданов А.А. Время великих перемен // Неизвестный Богданов. В 3-х кн. М., 1995. Кн. 1. С. 75-78.

Богданов А.А. Наука об общественном сознании // Богданов А.А. Познание с исторической точки зрения. М.: Московский психолого-социальный институт, Воронеж: НПО «МОДЭК», 1999. – 480 с.

Богданов А.А. Тектология: Всеобщая организационная наука. М.: Финансы, 2003. – 496 с.

Богданов А.А. Общественно-научное значение новейших тенденций естествознания (тезисы) // Богданов А.А. Тектология. М.: Финансы, 2003. С. 461-462.

Богданов А.А. Общественно-научное значение новейших тенденций естествознания // Вестник Международного Института А. Богданова. 2004. № 2 (18). С. 5-24.

Капра Ф. Паутина жизни. К.-М.: София, 2003. – 336 с.

Капица С.П. Общая теория роста человечества. Сколько людей жило, живёт и будет жить на Земле. М.: Наука, 1999. – 190 с.

Ленин В.И. ПСС. Т. 33. М., 1974.

2006 г.